avva | хайку, лимерики, мысли о минимализме

Недавно закончился конкурс переводов хайку у

catpad (ссылки на все туры можно удобно посмотреть здесь у

vlada). Хороший конкурс был, интересный, и я в нём с удовольствием участвовал.

Теперь, кстати, начинается новый конкурс - переводов лимериков. Условия можно прочесть в журнале ведущего,

barabek.

barabek - это Алик Готлиб, исключительно замечательный человек и мой друг. Я, наверное, в этом конкурсе участвовать не буду - подустал и времени очень мало - но всем, кому это интересно, советую.

А я попробую наконец собрать во что-то связное разрозненные мои мысли о моём отношении к хайку вообще.

Мои эстетические убеждения заставляют меня относиться к хайку - равно как и к любой другой минималистской форме в искусстве или литературе - априори с глубоким подозрением.

Я не верю (не ценю, не люблю) поэзию (всё нижеследующее о поэзии относится и к другим литературным жанрам и к искусству вообще), которая выполняет роль катализатора - и больше ничего. Мне не нужны "несколько слов, внезапно всколыхнувших в его душе старые воспоминания...". Я плевать хотел на "ничего, казалось бы, не значащие строки, неожиданно пробудившие в ней ощущение..." То есть это всё хорошо и приятно, конечно, но к поэзии прямого отношения не имеет.

При всей проблематичности -- но, настаиваю я, не невозможности -- такого подхода с точки зрения литературной теории, мне нравится, когда в стихе (романе, стиле) что-то есть. Что-то своё, уникальное, видимое именно в нём. Что-то, что действует на меня вследствие именно своего изначального присутствия в первоначальном тексте, а не того, что я в этот текст вчитываю, следуя канонам, привычкам, пристрастиям, убеждениям или чему-нибудь ещё.

Ко всему тому, что в качестве основополагающего принципа демонстрирует отсутствие этого присутствия, отсутствие своего нетривиального содержания, я отношусь с подозрением. И к "Чёрному квадрату", и к инсталляции в виде унитаза - беру специально радикальные примеры вне литературы, благо в искусстве 20-го века найти их очень легко. Эти работы действуют благодаря нарушению конвенций, сбрасыванию запретов, рефлексированию по поводу взаимодействия искусства и общества и чего угодно ещё - но не благодаря тому, что в них есть.

Да, я вполне понимаю всю сложность объективного определения: что это значит, что это есть в нём самом? Можно ли вообще дать такое определение? Не знаю. Шаткость такого абсолютизма в свете современной теории литературы и теории искусства очевидна - и не надо даже идти к постмодернизму, проблематичность внутренних качеств (intrinsic qualities) вполне укладывается и в программы предшествующих по-мо научных школ. И всё же, эстетически эта внутренность для меня важна -- очень важна. А попытаться укрепить её философское обоснование - совершенно другая, отдельная задача; но стоящая и важная, замечу -- и мне хотелось бы как-нибудь попробовать этим вплотную заняться.

Поэтому (возвращаясь к литературе) и к минималистам в прозе, например к Хэмингуэю, я отношусь всегда настороженно -- во всём, что касается именно стиля, конечно. Я признаю шарм коротких рубленых фраз, презрения к эпитетам, повествовательной лаконичности. Но я не верю в то, что на одном таком шарме можно построить стиль - точно так же, как на одних одних только богатых эпитетами, многословных предложениях невозможно построить стиль, надо к этому что-то ещё (много чего ещё). Проблема минимализма в том, что он отрицание этого ещё ставит во главу угла, и, по крайней мере в первом приближении, объявляет это отрицание сутью своей эстетики. Но в том-то и дело, что я не верю в отрицание, порождающее эстетику -- или, точнее, верю в то, что оно порождает очень бедную, плохую, никчемную эстетику.

Поэтому лучшие из авторов-минималистов пишут, на мой взгляд, хорошо вопреки своей эстетической программе - или, по крайней мере, тому, как она выглядит на первый взгляд. В стиле Хэмингуэя (в лучших его вещах) хорошо не то, чего нет, а точность скупого отбора того, что есть. При всей обманчивой простоте его прозы подделать её очень нелегко; попытка писать простыми рублеными фразами приводит к пониманию того, что у Хэмингуэя есть какие-то свои глубокие секреты того, как писать простыми рублеными фразами; и вот эти вот секреты составляют, для меня, суть персональной стилистики Хэмингуэя. При всей заявленной простоте его слога он не настолько прост, чтобы не позволять разнообразия стилей. Другое дело, что обманчивая его простота приводит к появлению огромного количества плохих писателей-минималистов. Подражать Хэмингуэю куда легче, чем подражать Флоберу!

Хайку же, в свою очереь, является поэтическим жанром, балансирующем на краю минимализма. В столь тесном пространстве текста просто трудно много сказать. Большинство хайку состоят из буквально одной или двух чрезвычайно кратких мыслей или образов, неожиданное и яркое сочетание которых должно вызывать нужный эффект у читателя. Но создаётся ли этот эффект под собственно влиянием этих мыслей и образов -- или от осознаваемой читателем символики жанра хайку? Может быть, это вот странное сравнение в этом вот хайку кажется нам глубоко прекрасным и восхитительно парадоксальным потому, что мы знаем, что хайку воплощают в себе глубоко прекрасное и восхитительно парадоксальное -- а на самом деле сравнение это вполне тривиально и неинтересно? Что из ощущаемого нами эффекта вызвано тем, что есть в этом конкретном хайку, а что - всем остальным, наросшей вокруг жанра хайку символикой?

Можно спросить - а какая собственно разница, чем вызвано ощущение? Есть разница. Для меня - есть, и является одним из самых важных критериев. Так устроено моё понимание поэзии, так устроены мои эстетические идеалы.

Отсюда подозрение, с которым я отношусь к хайку. Я отнюдь не считаю, что хороших хайку не бывает - бывает и много - но своё мнение составляю на основании внимательного анализа того, что в этом хайку написано, того, как оно на меня действует, того как и насколько действие соответствует содержимому.

На это можно, в свою очередь, возразить, что такой анализ разрушает эстетическое действие хайку, мешает "чистому", интуитивному восприятию, которое как раз необходимо при чтении хайку. Но мне такое возражение кажется неубедительным и, на основании личного опыта, неверным. Не-вдумчивое восприятие как раз и означает, что мы во многом даём своим стереотипам, а не собственно содержимому стиха, определить то, что мы чувствуем. Ощущение прелести и парадоксальной красоты может быть сколь угодно острым и убедительным -- но по сути своей оно стереотипно, если основано почти целиком на культурных стереотипах и лишь в минимальной степени - на том, что есть в стихе. Такое стереотипное ощущение будет столь же стереотипно повторяться сотни и тысячи раз в такой же форме при чтении сотен и тысяч хайку -- и, собственно говоря, это и происходит почти всегда, на мой придирчивый взгляд, с теми хайку, что сочиняются по-английски, по-русски и на других языках в наше время, современными поэтами. Мне это не нужно и противно. Мне подавай индивидуальную прелесть, индивидуальный смысл, собственное содержание, свой вкус.