Ни о какой безапелляционности в моих высказываниях не может быть и речи!

Я хотел сделать что-то вроде упорядоченного списка наблюдений о советской (и пост-) школе перевода: что мне в ней нравится раз-два-три, что не нравится раз-два-три.

Но что-то у меня это не получается. Мысли разбегаются в стороны. Поэтому я лучше отдельными замечаниями буду, непричёсанными. А потом, может, удастся обобщить и упорядочить.

---

Главное, что нужно переводчику, по крайней мере перешедшему некий минимальный порог компетентности - это не знание наизусть словаря.

Это понимание того, когда нужно посмотреть в словарь.

Соответственно, главная беда переводчика - непонимание того, что вот здесь нужно посмотреть в словарь (спросить совета / поискать в сети / и т.п.).

Ни один переводчик не может знать всех идиом, диалектизмов и культурных аллюзий. Да и ни один носитель языка не может их все знать. Но при чтении предложения носитель языка обычно мгновенно понимает, что такое-то слово или фраза использованы не-буквальным способом, что это (пусть даже незнакомый ему) фразеологизм, или аллюзия на что-то (пусть даже незнакомое ему). Переводчик литературного текста должен стремиться добиться такого же владения структурой языка, иначе ему просто лучше не переводить.

Собственно говоря, можно представить эту проблему в качестве частного случая более общей проблемы, которая уж действительно является главной бедой (плохого) переводчика. Правда, эту более общую проблему уже с помощью словаря далеко не всегда можно решить.

Вот читаю я некий текст на не-родном языке. И некий глагол, который мне попадается, имеет три основных значения, одно буквальное, два переносных; все три можно в принципе присобачить по смыслу, но носитель языка, ни на долю секунды не задумываясь, выберет одно из них. Основная проблема плохого переводчика в том, что он не понимает, почему не подойдёт второе или третье. Причём обычно словами это очень трудно объяснить - иногда невозможно.

Вот сцена из "Crying of Lot 49" Пинчона (первая глава). Жена (Эдипа) ждёт прихода мужа (Мучо); когда он возвращается домой, у неё уже наготове история, которую он хочет рассказать:

Mucho Maas, home, bounded through the screen door. "Today was another defeat", he began.
"Let me tell you," she also began. But let Mucho go first.

В переводе, изданном в издательстве "Симпозиум", последнее предложение переводится так: "Но сначала дадим Мачо войти". На самом деле оно означает: "Но пусть Мучо расскажет первым" (или: "но пусть сначала расскажет Мучо", или ещё, конечно, есть варианты, но смысл таков). То, что переводчики превратили Мучо в Мачо - отдельная история (хотя, если задуматься, не отдельная, всё та же проблема: при наличии двух вариантов, из к-х носитель языка безошибочно выберет один, они не обладают достаточным ощущением фонетики языка и выбирают неверный). Но как объяснить - показать - доказать подробно, почему их перевод неверный и идиотский? Можно, наверное, попытаться: объяснить, что глагол go тяготеет к переносным смыслам уже несколько сотен лет; что он не может использоваться в значении "войти" без дополнительного предлога типа in или обстоятельства места; и т.д. и т.п. Но все эти объяснения неизбежно всё равно будут более шаткими и неуверенными, чем простое, мгновенное, интуитивное понимание верного смысла носителем языка - и (в идеале) столь же простое и интуитивное понимание хорошего переводчика. В конце концов мы неизбежно приходим к тому, что переводчик должен стремиться воспринимать структуру языка так, как это делает носитель языка (это в идеале, которого, возможно, нереально достичь). Мне не нравится то, что я должен выражать это в таких терминах, как "структура языка", потому что я не верю в то, что это на самом деле что-то объясняет. Такой глубокомысленный жаргон только даёт иллюзию объяснения; по большому счёту я не понимаю, как происходит достижение такого понимания, и не могу это объяснить. Я понимаю, что "let Mucho go first" значит то, а не другое, но я не понимаю, как я мгновенно достигаю этого понимания.

Это на самом деле был простой, тривиальный пример. В переводе Пинчона там ошибка только потому, что очень уж переводчики попались топорные, совсем никудышние. Но по своему строению пример этот типичен.

Вот пример из классического перевода советской школы, о котором я уже писал в своём дневнике. Переводчица должна была почувствовать, что "fairly pushing" не может означать "честно толкала", что fairly используется здесь в одном из абстрактно-переносных смыслов. Если бы она это почувствовала, дальше ей мог бы помочь словарь или её интуиция. Но она этого не ощутила, и поэтому даже в словарь смотреть не стала. Но почему она должна была это ощутить? Потому что по смыслу это не очень подходит, она должна была заподозрить, что что-то не так. Более важная причина: потому что если бы автор хотела использовать fairly в значении "честно", наречие должно было стоять после глагола, а не до. А почему оно должно было стоять после глагола? Потому что... да потому что это так. Тут можно пойти порыться в материалах по лингвистике и, возможно, объяснить это более научно, но означает ли "более научно" — "более понятно"?

Вот ещё здесь можно найти кучу примеров. Это моё письмо Максу Немцову с резкой критикой двух переводов одного и того же стихотворения Одена, к-е он опубликовал на сайте. Всё та же ситуация: подавляющее большинство ошибок в этих переводах - из-за неправильного понимания сложного синтаксиса, неправильного выбора значения слова, неправильного восприятия сочетания фраз между собой или нюансов переносных значений. В этом письме я долго и подробно пытался объяснить, почему именно такое-то прочтение неверно, а другое, наоборот - верно и естественно. Но, перечитывая его сейчас, я не могу не заметить шаткость почти всех моих объяснений; пытаясь проанализировать ту или иную фразу, рано или поздно я неизбежно прихожу к дидактическому "на самом деле здесь имеется в виду..." А почему на самом деле здесь имеется в виду это, а не то? Не знаю, но знаю, что так оно и есть.

На этом поставлю пока предварительную точку.