Ни о какой безапелляционности в моих высказываниях не может быть и речи!

Дочитал Отелло какое-то время назад. С тех пор часто прокручиваю в голове фразу "Put out the light, and then put out the light." Собственно, этим объясняется предыдушая запись.

Что мне не понравилось: почти все разы, когда Яго остается один на сцене и рассказывает зрителям, какой он плохой и что задумал дальше творить. Меня это в какой-то момент настолько стало раздражать, что я начал воображать в уме, как бы я поставил Отелло без этих монологов. Придумал два способа: чтобы он в эти моменты просто стоял на сцене и смотрел на зрителей (столько же времени, сколько занимает произнести эти строки); или чтобы стоял, смотрел, а за ним открывался экран с субтитрами, по которому эти строки бы бежали.

Что очень понравилось: все остальное.

Интересно следить за тем, как одни слова и фразы совершенно меняют смысл, или не весь смысл, но важные нюансы - а в других словах ничто не изменилось совершенно за 400 лет. Меня впечатлили строки, полностью построенные на многозначности слова "любовь". Акт 4, сцена 1: Дездемона объясняет, почему вступается за Кассио:

LODOVICO
He did not call; he's busy in the paper.
Is there division 'twixt my lord and Cassio?

DESDEMONA
A most unhappy one: I would do much
To atone them, for the love I bear to Cassio.

OTHELLO
Fire and brimstone!

DESDEMONA
My lord?

OTHELLO
Are you wise?

Дездемона, со своей точки зрения, говорит совершенно невинные слова о дружеской симпатии, которую испытывает к Кассио. Отелло, уверенный уже в ее измене, не может понять эти слова иначе, как говорящие о романтической любви, и потрясен открытым признанием жены: сначала он не может сдержать восклицания, что-то вроде "черт побери!" (Дездемона не понимает, в чем дело, и с удивлением спрашивает: "My lord?"), потом интересуется: "вы в своем уме?"

Двусмысленность этих строк, и неизбежная многозначность "любви", никуда не делась и сейчас; смысл этого диалога очевиден современному читателю, пусть даже сегодняшняя Дездемона и не скажет "for the love I bear to Cassio".

Чтобы сохранить правдоподобность непонимания - учитывая то, что современная Дездемона не скажет так по-английски, и не скажет "любовь, что я питаю к Кассио" по-русски, Лозинский в своем переводе решил заменить "любовь" на другое слово. Мне немного жалко love, но по-моему, решение хорошее, потому что действительно можно поверить, что Дездемона говорит это невинно, а Отелло понимает это, как очевидное признание в измене:

Лодовико
Нет, он не к вам; он поглощен письмом.
Так между ним и Кассио нелады?

Дездемона
И пребольшие. Я была бы рада
Их помирить. Мне Кассио очень дорог.

Отелло
О, серный пламень!

Дездемона
Синьор?

Отелло
В уме ли ты?